Авиакатастрофа над Боденским озером по своей почти метафизической невероятности сравнима разве что с гибелью «Титаника». Её не должно было быть. Слишком много случайных совпадений. Дети из Башкирии опоздали на свой самолёт, пришлось организовывать спецрейс, семья Виталия Калоева тоже опоздала на самолёт, и их подсадили на этот злосчастный чартер. Вылет несколько раз откладывался. В это время в диспетчерском пункте Skyguide в Цюрихе проводили профилактические работы на линиях связи, некоторые отключили. Одна из отключенных линий понадобилась именно тогда, когда диспетчер Питер Нильсен остался один на рабочем месте, напарник пошёл отдохнуть. Пытаясь установить связь на другом пульте, Нильсен поздно заметил сближающиеся самолёты и отдал команду, противоречащую команде бортовой автоматики. Пилоты из двух команд выполнили ту, которая вела к гибели. Попробуйте посчитать математическую вероятность каждого из этих событий, а потом итоговую вероятность. Получаются миллионные доли процента. И история убийства Нильсена полна таких же трагических совпадений. Калоев и Нильсен сближались, как два самолёта. В любой момент времени достаточно было лёгкого прикосновения к штурвалу, и они бы разошлись. Но они столкнулись. Когда такие истории происходят, будто кто-то говорит нам: «Вот, задумайтесь!».
«Полёт в ночи», «Flug in die Nacht», (Режиссёр Тилль Эндеманн, Германия, 2009).
Немцы подошли к экранизации со свойственной им педантичностью и вниманием к мелочам. Характерная деталь: для съёмок сцены убийства Нильсена был арендован типовой дом в Клотене, точно в таком же жила семья Нильсена. В день съёмок этой сцены я брал интервью у российского актёра Евгения Ситохина, который исполнял в фильме роль убийцы диспетчера. Помню это жутковатое чувство. Точно воссозданный интерьер, крики, что-то или кто-то с грохотом падает, потом пауза, актёры смеются, курят, спрашивают, не из кетеринга ли я, потом снова съёмки. Мы тогда хорошо поговорили с Евгением. Он прекрасно знал все обстоятельства, связанные этой историей, понимал психологию своего персонажа. Образ Калоева и Нильсена как двух фатально сближающихся самолётов — это придумали они с режиссёром Тиллем Эндеманном.
По моему мнению, «Полёт в ночи» – лучшее, что было снято об этой истории. Картина получилась почти документальной. И это неплохо, ведь сама история настолько пронзительная, что дополнительно заострять и драматизировать ничего не нужно. К достоинствам фильма можно отнести и то, что создатели не стали наотмашь бить в самые чувствительные зоны зрительской нервной системы, показывая крупным планом с разных ракурсов маленьких жертв авиакатастрофы, как это делали в «Непрощённом». Чего немного не хватило немецкой картине, так это воздуха, пространства для раздумий и обобщений.
«Последствия», «Aftermath», (Режиссёр Эллиотт Лестер, США, 2016).
Конечно, мимо такой истории не мог пройти Голливуд. Там действие перенесли в Америку и перекроили по своим голливудским лекалам. В фильме «Последствия» диспетчера прячут, он начинает новую жизнь под новым именем, но его находит Роман, русский строитель, потерявший в авиакатастрофе жену и беременную дочь. Имеются сюжетные нестыковки, главная из которых: расследование катастрофы завершилось задолго до момента убийства, и непонятно, почему Роману не могли принести извинения. Он, как и реальный Калоев, требовал только этого. В финальной части фильма «Последствия» сценаристы попробовали заглянуть в будущее. Повзрослевший сын диспетчера тоже жаждет мести. Не буду рассказывать, чем это закончилось, скажу только: очень предсказуемо. Ну и Арнольд Шварценеггер, конечно, тот ещё драматический актёр. В любой ситуации невольно ожидаешь, что следующей его репликой будет: «Мне нужны твоя одежда и мотоцикл!».
«Непрощённый» (Режиссёр Сарик Андреасян, Россия, 2018).
Нагиев Шварценеггера, пожалуй, переиграл. Его «Калоеву» веришь и сопереживаешь как-то больше. Это, и еще пара удачных эпизодических актёрских работ, вот и всё хорошее, что можно сказать о новом российском фильме «Непрощённый». Я неслучайно пишу «Калоев» в кавычках. Создатели фильма сделали странную вещь, они взяли реальную историю, перелопатили её местами до неузнаваемости, а потом дали персонажам того, что получилось, имена реальных людей. В сцене катастрофы диспетчер «Нильсен» просто посылает напарника за кофейком, никаких профилактических работ, никаких отключенных линий (немецкие и американские сценаристы понимали, что это, вообще-то, очень существенная деталь). Самое вопиющее искажение: сцена совещания в компании Skyguide, исполнительный директор «Россье» говорит «Нильсену», мол, почему бы вам, в самом деле, не извиниться перед этим русским. Нет, отвечает «Нильсен», я дождусь результатов расследования. Тут всё поставлено с ног на голову. В реальности всё могло быть только ровно наоборот. Есть юридические нормы и корпоративные правила, извинения приносятся только после того, как в результате расследования будет установлен виновный. Строгая последовательность действий: расследование, установление виновного, виновный приносит извинения. Даже если расследование ведётся очень медленно (преступно медленно), менять местами пункты нельзя. Реальный диспетчер Нильсен как сотрудник компании не имел права извиняться. Киношный «Нильсен» злодейски не хотел этого делать. Такого и прирезать не жалко.
Что ещё запомнилось в «Непрощённом»? Картонная западная жизнь, показанная, как в старых советских фильмах «про заграницу» (снимать швейцарский суд в очень узнаваемом интерьере российского суда — это, кажется, вообще открытый стёб). Триумфальное возвращение Калоева, уже без кавычек, на Родину, чествование его как героя. Это всё, чему научила катастрофа над Боденским озером?
Мне кажется, что во всех трёх фильмах упущена важная линия — взаимоотношения человека и системы. Системы в самом широком смысле — это и судебная система, и автоматическая система оповещения о столкновении на борту самолёта. Наш человек, человек с постсоветского пространства, системе не доверяет. Не верит в справедливый суд, в честное расследование, не верит и бортовой автоматике. То, что лётчики выполнили указания диспетчера, человека, а не системы — это очень характерная деталь. И Калоев верит только в человеческое слово. Для него «прости меня» важнее, чем все продукты, вырабатываемые системой — решения комиссий, суда, компенсации и т. п.
Западный человек верит системе, привык полагаться на неё. Система определяет порядок действий. Для Нильсена сказать «простите» до окончания расследования — значит, нарушить порядок. Порядок нарушать нельзя. Ничего личного.
Пытаться установить, что хуже, а что лучше, бесполезно. Нужно просто принять, что мы — разные. Не хорошие или плохие, а разные. И относиться друг к другу, понимая эту разность. И учиться избегать столкновений. Страшная трагедия, авиакатастрофа над Боденским озером и её последствия должны научить нас этому — избегать столкновений.